Ганин Дмитрий

Бюрократия вездесуща, даже на небесах. Хотя рассказ не только о бюрократии, а на самом деле — о вопросах пресловутой неисповедимости всевышнего. Если подумать, бюрократии больше там, где меньше всего понятны правила и законы — а значит небеса не исключение.

Моя работа напоминает конвейер. Но это служба. Радует, что смена почти закончилась. Скоро нескончаемый поток клиентов прервется на десятитысячной душе, и я с облегчением передам обязанности сменщику. Работа у меня простая, но к концу смены становится тяжело. Я не чувствую пресловутой усталости, но однообразие утомляет. Праведники — направо, грешники — налево. Все необходимые документы уже подготовлены отделом Страшного Суда — мне лишь остается зачитать новопреставившемуся решение по его земным делам и, в случае «грешен» передать бедолагу приставам-исполнителям, которые отведут его вниз, туда, где стон и скрежет зубов. А праведник сам дорогу находит — вверх по лестнице к Воротам, где Рыбак-ключник встречает приветственным словом.

Души тянутся бесплотной лентой, они появляются из огромного темного тоннеля-колодца, где на дне прервалась их жизнь. И я провозглашаю их Судьбу в соответствии со списком. Бывает, встречаются буйные, которые не верят в собственную смерть, несмотря на сорок дней, или попадаются несогласные с решением. Они спорят, требуют адвокатов, подают апелляции, оправдываются, в то время как рогатые приставы тащат их в inferno.

Иногда случается аврал, когда очередная война добавляет нам сотни тысяч душ за один раз. Тогда из других отделов приходят «на прорыв». Зато в пересмену работа Канцелярии ненадолго останавливается. И в Нижнем Мире наступает тишина, когда час или два никто не умирает. Странно, что статистика, столь популярная среди людей, не обнаружила эту закономерность. Но возможно, что там, внизу, учет смертей не ведется должным образом.

Мне оставалось принять около сотни душ, когда случился неприятный инцидент. В порядке очереди попалась душа самоубийцы. Это тяжелый грех, но я, не нарушая инструкции, сверился с личным делом.
Рекомый мужчина, 35 земных лет, утопился в реке.
Не читая дальше, я сразу перешел к последней странице, и прочитал вслух:
— За надругательство над даром Божьим, за насилие над собой, приведшее к смерти,- в жизни вечной отказать. До Страшного Суда пребывать в местах исполнения наказания, а в Dies Irae предать небытию…
И тут произошла в общем-то обычная сцена. Мужчина стал возмущаться. Я сначала не обратил внимания, доставая следующее дело, но страшная ересь прозвучала в стенах Канцелярии. Мужчина обращался не ко мне:
— Пусть всеблагой господь объяснит мне свой замысел! Я имею право знать!

Еще один, — подумал я, — слова-то какие! Имеет ли он право? Что за предрассудки, будто на Небесах есть какие-то права? Права и обязанности кончаются со смертью человека, а дальше — как изречено и написано.

Но человек продолжал:
— Я имею право знать, почему он забрал мою дочь к себе!
Я заинтригованный потянулся за его уже отложенным делом.
— Сказано: ни один волос не упадёт с головы без ведома моего! Я хочу объяснений его неисповедимости!
Маленькая дочь этого человека внезапно заболела неизлечимой болезнью и умерла. Именно поэтому, не выдержав горя, он покончил с собой.
— Какие грехи за моей девочкой? Ей было всего пять лет!
Я подумал, что человек этот сам грешен, и за грехи его случилась такая беда. Но в деле ничего такого не нашел. Мужчина вел праведную христианскую жизнь.
— Где моя дочь? Дайте мне проститься с ней? Скажите ей, за что!
— Ваша дочь в Раю, она счастлива… — встрял я.
— Все будут счастливы, если только он объяснит мне! Я пойду в Ад, я не против, только хочу знать истину его замысла о моей дочери!

Я оцепенел. Разное я слышал на своем посту богохульство, но вот так. И дело было не в словах… Я взял себя в руки. За сведения о дочке мне уже влетит, ляпнул некстати.
— Всё, проходите, справок не даем! — крикнул я и завопил на демонов: — Приставы, чтоб вас Лета унесла! Немедленно проводите грешника!

Те как-то неохотно направились к душе. До этого они стояли, переминаясь с копыта на копыто. И мне показалось, что они злорадно усмехаются. Маленький бунт? Я впервые за свою службу растерялся и испугался. Служащие Канцелярии смотрели на меня, и я знал, что случай предадут огласке. Причем это будут далеко не сплетни. Ладно, спокойно, никто не отрицает, что я и слово вставить не мог. А про дочь я сказал из сострадания. Какое может сострадание к грешнику, нарушившему Закон Божий? Уж не оправдываю ли я этого человека?

Демоны-приставы унесли его вниз. Я жестом попросил пригласить следующего клиента. Теперь нужно держать себя строго и в то же время обыденно. Как там говорится: хорошая маска при плохой игре. И я знаю, что не только я сострадал грешнику, были в Канцелярии те, кто думал подобно мне. И у меня дома, в райском саду, есть те, кто собираются кучками и шепчутся. И речи их крамольные, еретические. Никому неохота повторять судьбу старшего брата, Падшего Ангела. Но мысль осталась, и блуждала по аллеям и улицам Града Божьего. Я не собирался становиться еретиком, я по-прежнему оставался верен нашему всемогущему Отцу. Кто-то попадает в Ад — там нет нужды знать смысл прожитой жизни — это наказание за грех; а кто-то попадает в Рай, где благодать заменяет страсти земные, и прожитые страдания излечиваются. И, как бы странно это не звучало, Я — Старший Ангел Небесной Канцелярии третьего чина, несмотря на поверенность в тайны смертных, Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ ЗНАЮ его мотивов. И, думаю, этого не знает ни отдел Страшного Суда, ни даже Внутренние Службы.

— Господи, — шептал я, между приемами, испуганно оглядываясь на демонов, толкущихся в углу, — дай мне силы справиться с Твоей неисповедимостью!..