Ганин Дмитрий

Рассказ, написанный после прочтения «Адам в изгнании» Й. ван ден Вондела. Устами Люцифера поэт говорит о том, что Бог раскаялся в сотворении людей (Бытие 6:6) — это и обыгрывается в рассказе.

---

Они медленно брели по бугристой равнине, спотыкаясь и проваливаясь в черные трещины. Земля под ногами стонала, в воздухе висели пыль и пепел. Они еще не чувствовали усталости, но знали, что скоро силы покинут их. Они не оглядывались. За их спинами горел Эдем, огонь уничтожал Земной Рай, и они понимали, что никогда на этом свете уже не будет Счастья и Беспечности. Черный дым растекся по всему горизонту, они не видели это – они шли вперед. Каждый думал о своем, и мысли были так не похожи на те, что рождались раньше под сенью плодоносных деревьев.

Он переживал множество незнакомых эмоций: ненависть, злость, тоску. Она – стыд, жалость, раскаяние. Еще они чувствовали боль: камень обжигал им ноги, пыль терзала глаза. Неужели все это было до изгнания? Неужели Эдем был обманом? Как могли они жить в зеленом саду счастья посреди мирового страдания? Их знание было бессильно ответить на эти вопросы, потому что кроме знания в них оставалась вера, убивающая приходящие ответы. Они познавали жестокость истины.

Она впервые плакала и удивлялась этому. Для чего вода льется из глаз от обиды – еще одна новая эмоция – зачем это? Какое странное всемогущество, — думала она, — создавать то, что совершенно не нужно. Или это создано только ради их унижения?

— Стойте! – раздался властный голос, и они вздрогнули. С неба сошел ангел и встал перед ними. Он смотрелся непривычно в доспехах и при оружии. На лице его не было той радости, что была присуща ему подобным в Саду. В глазах его виднелась какая-то давняя застывшая боль, которую они увидели теперь, благодаря приобретенной проницательности. Боль, которую причинили не они и не здесь. И опять Эдем показался им обманом.

— Что же вы наделали? – сказал Огонь Божий, так звали ангела. – Зачем вам нужно было это знание?

— Почему было? – спросил Адам.

Уриил не обратил внимания на замечание.

— Теперь ничто и никто не сможет вас уберечь от этого мира. Вы знаете, что вас ждет, но, увы, не представляете себе, как это будет. Ты, Женщина, будешь рожать детей в боли и страдании. И Муж твой будет трудиться в поте лица, чтобы прокормиться. И как бы вы ни старались, вас будут настигать болезни и немощь, а в итоге смерть, ибо ничто не вечно здесь…

— Мы были смертны изначально! – вскричал Адам. – Мы знаем Правду, Уриил!

— Эта Истина была не для вас, — равнодушно произнес ангел, — и вы наивно полагаете, что с помощью одного плода можно познать весь мир? Ваша смерть не имела бы значения в Эдеме. В земном рае есть воскресение, а здесь только гибель.

— Что же это за мир такой? – спросила женщина.

Уриил оценивающе посмотрел на нее, она содрогнулась – взгляд был тяжелым, проникающим в душу.

— Этот мир знал юность, — ангел посмотрел вдаль, — но все, что вне Бога, имеет конец. Вы это теперь знаете.

— Змей это тоже знал, – съязвил Адам и ощутил радость от этого.

Уриил сверкнул взглядом, доспехи блеснули отражением далеких пожаров:

— У нас бесполезный разговор: вы все равно не сможете вернуться, ибо путь закрыт для вас.

— Так чего ж ты прилетел? – крикнула женщина, — посмеяться над нашим горем?

— Я пришел объяснить вам: Создатель раскаивается, что сотворил вас, — это были страшные слова, и в голосе ангела не было жалости, — Он любил вас, как любил когда-то этот мир…

Уриил взмахнул крыльями, рассекая пыльный воздух, и вдруг сорвался с места ввысь.

— Прощайте, — услышали они.

И они остались одни. В трещинах подвывал ветер, тот самый ветер, который убаюкивал ласковым шепотом в озерной долине Эдема. Теперь он гнал прочь, к горизонту.

Адам опустился на колени, обхватил голову руками. Знание болью накатывалось на него и волной отступало назад. Ему не хватало слов высказать свои мысли, настолько глубоки и темны были они. Разговор с ангелом не добавил ничего, но много прояснил.

— Мы не должны жить, — сказал он. – Бог больше не любит нас, он прогнал нас.

Она села рядом с ним и, не зная, что сказать, лишь обняла его.

— Понимаешь ли ты, жена моя, что если мы останемся, то обречем наших потомков на вечную боль и страдания. Мы властны сейчас остановить это безумие. Смотри, там внизу горят и кипят камни. Давай спустимся туда…

Она молчала, но чувство жалости переполняло ее. Она не пускала знание в сердце, она поняла, что это верная гибель. Почему же она не хотела умирать?

— Отныне мы прокляты, — Адам на секунду умолк, — мы не нужны ему…

— Будете как Бог знать Добро и Зло, — произнесла она в задумчивости.

Он очень внимательно посмотрел на нее.

— Взгляни на этот мир, — сказала она, — ему больно, как и нам, он брошен, как и мы. Его построили и разрушили и, наконец, забыли. А он не умер. Он просто спит, и во сне ждет хозяина.

— Мы – боги, — прошептал он.

— Да, теперь мы – Боги, и мы обязаны творить. Кто знает Его пути и замыслы?

— Именно этого я и боюсь. Однажды Он опомнится и пришлет еще одного ангела, чтобы вернуть нас…

— Мы создадим свой Эдем, не похожий на тот, а лучше. У нас не получится- получится у наших детей. Мы же всего лишь один день Боги. А тут нужны тысячи лет.

Адам кинул взгляд на трещину, на дне которой бушевало пламя:

— Уриил искренне предложил нам смерть, то, что говоришь ты – для него немыслимо.

— Они ждут этого от нас: и те, кто вверху, и те, кто внизу. Они считают, что мы не вынесем наше бремя.

— Но мы же Боги! – он поднял голову, по небу бежали тяжелые черные тучи. – Мы ведь Боги.

Он медленно поднялся. Теперь знание вдруг окрылило его. Он видел все, он знал все. Взглядом, острым как меч ангела, он продирался через боль и страх веков, наблюдая, как растет новый сад. Этот сад поливали водой и кровью, предавали огню, вырубали и бросали на растерзание диким ветрам. Но далеко отсюда цвели яблони, на их ветвях созревали плоды познания, и любой, кто хотел вкусить правду, ел их. И никто не запрещал знать истину. А еще дальше был яркий свет, но не свет разрушения, а поток мощной силы, разрывающий небеса и уходящий ввысь, выше всех высот. И он слышал благодарности этого мира и многих других миров.

— Вставай, любимая, — улыбнулся он, — мы идем спасать мир!