Ганин Дмитрий

Автор опять смеется над самим собою. Провокационный вопрос что есть истина? по-прежнему не дает покоя, ну по-крайней мере, мне. Короче, встретились как-то шут и монах…

На пыльной дороге, ведущей к Замку, что стоит на неприступной скале недалеко от озера, встретились два человека. Вернее, не встретились, а просто один догнал другого. Оба они шли в замок, потому что больше эта дорога никуда не вела.
Дело было поздней весной, и в воздухе носились пьянящие ароматы цветущей природы. Дорога пересекала огромное поле, в котором резвился юноша-ветер, а на горизонте поднимались обросшие лесом холмы. Человек в рясе был, видимо, в восторге от пейзажей. Поэтому он не торопился, а неспешно шагал по дороге, явно наслаждаясь окружающими видами и запахами. Весна любила его, целовала в лоб теплыми солнечными лучами. И человек, наверное, был счастлив.
Тем временем его догнал некто в ярком наряде.
— Постойте, святой отец! — крикнул спешащий.
— Мир тебе, путник, — отозвался человек в рясе.
— Вы, наверное, в Замок? — поинтересовался незнакомец, потом спохватился, — было бы странно, если вы скажете «нет», святой отец.
— Я не святой отец, — поправил его монах, — но стремлюсь. Вы, простите, кем будете? Редко можно с кем-нибудь пообщаться на дороге к Замку.
— Называйте меня… — тот задумался, а потом выдал: — называйте меня Шутом. Видите, я даже вырядился как шут?
— Но вы же не шут, не так ли?
— Почему это не шут? — оскорбился спутник, — Очень даже шут. Лицо у меня не смешное, так ведь это сейчас популярно среди шутов.
— Но нечасто встретишь шута на дороге в Замок, — заметил монах.
— Если этот мир бесконечен, значит, в нем возможно все, — отвечал Шут, — в том числе и шуты на дорогах к Замку.
Монаху ответ понравился, но он никак не показал этого.
Замок возвышался над холмами впереди, но был виден очень нечетко в утренней дымке. Впрочем, она быстро испарялась — солнце беспощадно сжигало на небе последнее облачко.
— Вы не торопитесь, святой отец, — Шут посмотрел на монаха.
Тот хотел его поправить, мол, не стоит обращаться к нему как к священнику, но промолчал.
— Я всегда полагал, что в Замок все спешат, — заключил Шут.
— Зачем же? — спросил монах.
— Но это же Замок! Вы решились пойти в Замок и не торопитесь.
— Что есть Замок? — вопросил монах.
Шут удивленно вскричал:
— Это вам нужно быть шутником! А я все мучался, на кой ляд святому отцу дался Замок!
— Допустим, мне приятна сама дорога, — не сдержался монах.
— Так и шел бы от Замка, мимо Замка, под Замком, но не туда! — пробормотал Шут недовольно, а потом громко сказал:
— Удивляюсь вам, Святой Отец, я или вы несете бремя еретика?
Монах махнул рукой. Прислушался к запахам молодых трав.
— Что ты ждешь в Замке? Кто тебя там ждет? Все хотят увидеть там что-то новое…
— А вы, Святой Отец?
— Я лишь хочу убедиться — там то, что я думаю.
— Вы знаете, что увидите в Замке? И хотите просто в этом убедиться?
— Я паломник, не ожидающий чуда, иду поклониться самой идее.
— Странный вы, Святой Отец, — произнес Шут задумчиво, — или я все-таки ошибаюсь, и священники часто посещают Замок?
Монах усмехнулся.
— Да, как это ни странно при нашей вере. Слуги божьи частенько идут в Замок.
— И что они там находят?
— Ни один священник после паломничества не вернулся в Церковь.
— Ого, — сказал Шут, — а вы не боитесь потерять веру после визита, как ваши… коллеги.
— Нет, — спокойно ответил монах.
— Может, в Замке вам откроется Нечто, что радикально изменит ваше мировоззрение.
— Моя вера не поддается искушению. Она не от этого мира. Она — откровение: я здесь нужен. А зачем — определено свыше. И я однажды пойму это.
— В замке?
— Да, — монах посмотрел вдаль на синие башни.
Шут некоторое время молчал, что-то обдумывая. Потом хитро прищурился и сказал:
— И вот вы приходите в Замок, а там пусто. Что будет с вашим Откровением?
— Кто-то создал этот Замок пустым. Меня не интересует наполнение.
Шут нахмурился:
— А меня интересует, черт побери! Я хочу чудес, но очень сомневаюсь в них. Я видел слишком много такого, что полностью исключает возможность чуда. Поэтому, если допустить, что в мире существуют чудеса, то они не вездесущи, а находятся в одном месте.
— У вас слишком много «если»… Будущее не любит условий…
— Вы сами себе противоречите, Святой Отец, и мне это нравится.
Монах нахмурился, но не оттого, что его уличили в противоречивости. На его лице появилось выражение беспомощности, словно он объясняет ребенку непонятные неокрепшему уму вещи.
— Святой Отец, — продолжил шут, — я однажды написал рассказ, о том, что в одном помещении собрались люди разного мышления. И они столкнулись с банальным фактом — закрытой дверью. Знаете, они готовы были поменять сотни раз свое мировоззрение, чтобы эта треклятая дверь открылась. Не смешно ли?
— Это как-то относится ко мне?
— О, нет! Что вы!!! Хотя теологическая тема была затронута в рассказе. Я говорю о себе. Я готов отречься от самого себя, если столкнусь с вещами, которые не вмещаются в мое понимание мира.
— Это суть нехорошо, — заключил монах.
— Почему? Объясните мне, Отец? — шут находился в явном возбуждении, монах услышал нотки отчаяния в его голосе:
— Вот, например, жили древние евреи по законам Моисеевым, а пришел мессия и сказал «меняйтесь». Говорят, те, кто изменился, спасутся…
— Вам нужна Истина или ответ? — лениво спросил монах.
Шут словно споткнулся. Поправил ярко красный галстук.
— Это… это провокация… — он растерялся, — подмена понятия…
Монах хладнокровно, огляделся, чувствуя свое превосходство. Потом резко сменил тему:
— А погода-то, погода! Какая красота!
Высоко в небе гулял ветер. Он тысячи раз пролетал мимо Замка, тысячи раз врывался в Замок, но оставался ветром. Не находя ничего любопытного, он возвращался в поле и летал над полевыми травами, взрывая одуванчики, разнося ароматы на многие километры вокруг.
— Все течет, все изменяется, — пробормотал шут, — сегодня я шут, завтра святой…а потом снова шут…
Монах усмехнулся.
— Если так, — сказал он, — то Замок ничем не отличается от наших будней. Зачем туда идти тому, кто ждет перемен?
— Но вы же хотите, чтобы я стал как вы? Чтобы я поменял Свое мировоззрение на Ваше?
— У нас разные цели в Замке, дорогой шут… Вы сомневаетесь, что Замок это Истина, и поэтому вы будете бесконечно придумывать новые смыслы. А бывают ли у Истины разные смыслы?
— Вот оно что! — шут остановился, — мне нужно подумать…
Монах пожал плечами и пошел дальше. Шут смотрел на его фигурку посреди ослепительно белой дороги.
— Эх, святой отец, — сказал он вслед монаху, зная, что тот его не слышит, — в отличие от Вас я был уже в Замке. Но к чему Вам это знать? Вы все равно не послушаете меня. Скоро вы скинете черную рясу и наденете пестрый галстук, как я когда-то. Истина, может, и одна, а смыслов у нее действительно много. Сколько раз я подступался к Замку, сколько же раз я выходил оттуда с новым знанием? И есть Истина, и есть смысл, но нет понимания…
Шут вздохнул. Монах, ушедший шагов на триста вперед, оглянулся, словно услышал вздох, и крикнул:
— Эй, философ, так Вы идете?
На губах шута мелькнула улыбка.
— И все-таки мне это нравится, черт побери! — сказал он себе, потом поправил галстук и с криком: — да, иду я, иду! — быстрым шагом стал догонять монаха.